Резники всех стран, объединяйтесь!

Руководители западных стран неоднократно заявляли, что санкции против россии будут действовать до смены действующего режима. Это надолго. Надолго, потому что никакие санкции не могут одномоментно развалить экономику страны, в которой до этого не бушевал уже какой-то мощный кризис. Санкции за развязанную войну в Афганистане медленно убивали СССР в течение десяти лет. На россию уйдет примерно столько же времени. В отличие от СССР на россии все-таки действуют квазирыночные механизмы в экономике, есть частная собственность, и, самое главное, пока не наблюдается повальной усталости населения от действий власти.

Основная цель нынешнего санкционного давления на россиию - лишить ее возможности продолжать войну против Украины. У россии не должно остаться ресурсов (технологических, экономических) для продолжения этой войны. Санкции начали накладывать с конца 2014 года (в феврале 2014 россия аннексировала Крым и начала оккупацию отдельных районов Донецкой и Луганской областей Украины). Все очень активно и зачастую заслуженного критиковали Запад за недостаточность этих санкций. Но приведу два простых примера действенности даже тех ограниченных санкций:

• В 2014...2020 годах российский ВВП отстал более, чем на 10 процентных пунктов от общемировых показателей; Это самый главный показатель того, что страна в целом отстает в своем развитии; А по итогам 2013 года реальный ВВП россии вообще был отрицательным даже без санкций; И чем дальше будут действовать санкции, тем все больше будет отставание россии в развитии;

• Введённые в 2018 году дополнительные санкции США на экспорт технологий в россию сделали невозможным продолжение развертывания российской системы спутниковой навигации "Глонасс" - россияне не могут своими силами сделать необходимые для этого спутники; Слабая система "Глонасс" - это плохая "ориентация в пространстве" большинства российских систем вооружений во время войны, что существенно снижает их эффективность

Политиков часто классифицируют по шкале от ультралевых через умеренно левых, центристов (самая загадочная категория), умеренно правых к ультраправым. Так же и экономистов можно и нужно классифицировать по шкале от ультра пессимистов к ультра оптимистам. Конечно же для нас намного приятнее читать ультра пессимистов вроде Наталии Зубаревич, а российские СМИ в пропагандистских целях будут тиражировать ультра оптимистов. Но самый интересный (и возможно максимально объективный) взгляд на происходящее в экономике россии могут дать умеренные оптимисты вроде Сергея Алексашенко. Прочтите его интервью Россию ведут к катастрофе?, данное в программе "Лицом к событию". Ниже несколько ключевых на мой взгляд моментов, показывающих, что санкционная война против россии - это надого:

• Михаил Соколов: Были запасы, и был ленд-лиз.

  Сергей Алексашенко: Сейчас мы обсуждаем не то, за счет чего воевали эти полтора года, мы обсуждаем переход на мобилизационную экономику. И при этом экономика любой страны того времени была достаточно примитивная, количество товаров было ограничено, количество услуг было равно нулю, конкуренция сдержанная. В принципе перевести тракторный завод на танковый, он изначально так и проектировался. Перевести завод швейных машинок на пулеметы, изначально так и проектировался. Самолеты делались, за три дня выпускался самолет, потому что он делался из фанеры, обшивался тканью. Та экономика позволила перейти на военные рельсы за полтора года. Сейчас мало того, что истребитель делается полгода, но, вообще говоря, построить завод по производству истребителей – это еще года три. Поэтому как сегодня перевести экономику на мобилизационные рельсы, что она будет производить? Если мы говорим о ресурсах государства, о финансовых ресурсах государства, пока у Минфина все в порядке. Есть отчет по четырем месяцем, пока Минфин не чувствует никаких проблем. У него есть 19 триллионов рублей накоплений Фонда национального благосостояния, за счет них Минфин может достаточно долго держаться.

  Михаил Соколов: Как же эти замороженные валютные резервы?

  Сергей Алексашенко: До введения санкций, до войны я считал, что замораживание активов Центрального банка является одной из самых сильных действующих санкций, возможных мер против любой страны. Но выяснилось, что эта мера, эта санкция не работает против страны, у которой очень сильное сальдо текущих операций, у которой экспорт превышает импорт. Ведь в принципе, чем ответил Кремль, чем ответил Центральный банк – запретом на капитальные операции, то есть запретом на отток капитала из страны полным, тотальным. Нельзя вернуть кредит, нельзя репатриировать прибыль, которую вы заработали в России в своей компании. Центральный банк запретил текущие операции. Вы как "Норильский никель" не можете отправить дивиденды без получения специального разрешения иностранным акционерам. Вы как "Сити-Банк" не можете в материнские сети отправить дивиденды. То есть есть куча ограничений, когда ничего не получается.

  Михаил Соколов: То есть получается, что российская экономика отрезает себя еще и сама от мировой?

  Сергей Алексашенко: В результате на российском валютном рынке возникла ситуация, когда экспортные доходы валятся, что называется, в огромном количестве, пока экспорт упал незначительно, а цены выросли более сильно, чем упал экспорт. В принципе в такой ситуации Центральному банку валютные резервы не нужны, потому что он их может использовать только на валютной интервенции для поддержания курса рубля.

  Михаил Соколов: С курсом рубля там вообще какие-то чудеса – 63 за доллар.

  Сергей Алексашенко: Выясняется, что в принципе в такой ситуации Центральный банк России, если он отказался от конвертируемости рубля, конвертируемость рубля только по разрешениям, то в принципе ему валютные резервы не нужны. Раз ему валютные резервы не нужны, то в принципе – заморозили и заморозили. А как же Минфин? У Минфина нет счетов за границей, у Минфина никакие активы за границей не заморозили, у Минфина все счета в Центральном банке Российской Федерации, отношения "банк-клиент". Клиент под названием Минфин приходит в банк под названием Центральный банк и говорит: у меня там есть миллиард долларов, конвертируем в рубли. Пожалуйста, 63 миллиарда рублей получай. А Центральный банк со счета Минфина переписал на свой счет замороженные активы. Поэтому они для Центрального банка заморожены, а для Минфина они не заморожены. Поэтому Минфин не потерял доступа к своим деньгам. Если сегодня 63 рубля за доллар, значит Минфин получает 63, завтра будет 56, он будет получать 56, послезавтра будет 156, Минфин будет получать 156. Какой курс будет, по такому Минфин и будет получать.

  Михаил Соколов: Получается, курс нарисованный?

  Сергей Алексашенко: Курс абсолютно нарисованный. Потому что Центральный банк по большому счету в ручном режиме решает, кто может купить валюту, а кто не может. Там же неглупые люди сидят, они примерно понимают, сколько валюты приходит, им банки сообщают, сколько валюты сегодня будет на рынке. Условно, сегодня 5 миллиардов долларов будут экспортеры продавать, они говорят: у нас покупателей на два миллиарда. Пусть рубль укрепляется. Вчера был 66, сегодня будет 63, а завтра будет 61. В результате мы получаем заявление Путина: рубль укрепляется, рубль самая крепкая валюта.

  Михаил Соколов: В два раза укрепился по сравнению с падением.

  Сергей Алексашенко: Только выясняется, что этот рубль никто купить не может, доллар никто купить не может, кому он реально нужен. Если вы его не можете купить, какая вам разница, сколько он стоит.

• Михаил Соколов: Получается, вводятся ограничения, сейчас они введены Соединенными Штатами, Великобританией и, кажется, Канадой. Есть добровольный отказ от покупки российской нефти. Даже если будет введено эмбарго, например, европейскими странами, что дальше будет?

  Сергей Алексашенко: Хороший репортаж, только я не люблю, когда мухи и котлеты смешиваются в единую массу. Давайте мухи отдельно, котлеты отдельно. Пункт первый: когда у вас добыча нефти падает на 19% в течение одного года, притом что ВВП экономики падает по прогнозу на 10% или 12%, вообще говоря, это катастрофа. Это означает, что у вас нефтяная промышленность, ваша основа, сжимается гораздо быстрее, чем ВВП. Это означает, что мультипликативный эффект, или как говорит Центральный банк, сейчас модное слово, секвенциальный, то есть последовательный, он оказывается еще сильнее. Потому что нефтяники не получают денег, меньше зарплаты, больше расходов зацементировать скважины и так далее.

  Останавливаются нефтеперерабатывающие заводы, потому что нефтепродукты Европа не покупает. Одним словом, много или мало 19% – это очень много. Я, честно говоря, считаю, что до конца этого года падение добычи нефти в России будет меньше, не 19%, 15% – это уже очень много. Поэтому эта оценка – это до фига, честно скажем. Мне кажется, что это вообще неправильная постановка вопроса на уровне целеполагания: давайте перекроем экспорт нефти из России, тогда у Путина кончатся деньги на войну. Не кончатся у Путина деньги на войну. Помните "Свадьбу в Малиновке": "Бери, бери, я себе еще нарисую". У него всегда есть в руках печатный станок. Он армию финансирует за счет рублей, ему, вообще говоря, доллары для этого не нужны. Я уже говорил, что у Минфина есть 19 триллионов рублей резервов.

  Михаил Соколов: 19 могут иссякать начать?

  Сергей Алексашенко: 19 триллионов рублей – это больше, чем расходы Минфина до конца этого года, которые у него по плану. Минфин может все расходы этого года профинансировать, у него еще деньги останутся за счет резервов, не собирая налогов. Поэтому думать о том, что какая-то одна санкция, даже с нефтью связанная, она приведет к тому, что у Путина закончатся деньги, – это неправда. Дальше нужно хорошо понимать, что в Европу по трубе, по нефтепроводу идет 17% экспорта российской нефти, а остальное все идет по морю или по трубе в Китай. В принципе я логистически рассуждаю: что перебросить то, что идет по морю в Европу танкерами, можно перебросить в Индию или в Китай, это будет стоить дороже, за это придется заплатить.

• Сергей Алексашенко: Это неважно. Мне как нефтяной компании и 70 долларов за баррель хорошо. И Минфину хорошо, потому что у него бюджет спланирован по 44 доллара за баррель. Все санкции Евросоюза, если они даже мгновенно будут введены, они не остановят войну, потому что у Путина на войну идут рубли. А дальше возникает третий вопрос: вообще-то говоря, текущие расходы на войну не очень большие. Текущие расходы Путина на войну – это дополнительные зарплаты солдатам, военнослужащим, это зарплаты новым контрактникам и зарплаты на горюче-смазочные материалы. Бомбы, ракеты, снаряды, пули, противогазы, все, что есть, оно произведено давно, оно на складах лежит, вы за это сейчас ничего не платите. Да, конечно, можно считать восстановительную стоимость. Война закончится, министр Шойгу или кто будет на его месте, начальник Генерального штаба придет в Минфин и скажет: мы потеряли танков на столько-то, пушек столько-то, нам все это дело нужно восстановить. Но этом потом будет, когда война закончится. Сейчас на войну не нужно тратить деньги.

  Михаил Соколов: Сейчас ракеты заканчиваются какие-то.

  Сергей Алексашенко: Мы не знаем. Есть мнение, что они заканчиваются, а есть мнение, что их еще хватит. А есть мнение, что ракет для систем залпового огня, "Смерчи", "Ураганы" и все прочее, что их еще на пять лет войны хватит, которые на самом деле с точки зрения разрушения городов, инфраструктуры и нанесения ущерба для Украины не менее эффективны, чем высокоточные ракеты, которые попадают не туда, а это накрывает просто все поле, и нет ничего. Это иллюзия, это неправильная постановка задачи считать, что какая-то санкция может остановить финансирование войны. Не остановит никакая санкция. Только если солнце перестанет падать на Россию, реки остановятся и кислород от них отнимут, чтобы угольные электростанции газом не горели, чтобы электричество закончилось, тогда экономика остановится.

• Михаил Соколов: Получается, автомобильная промышленность в России фактически уничтожена?

  Сергей Алексашенко: Да. И это тоже заслуга Владимира Путина.

  Михаил Соколов: Придут китайцы и нас спасут. Я слышу такие мнения.

  Сергей Алексашенко: Китайцы придут и продадут те автомобили, которые они соберут у себя в Китае. Поставьте себя на место китайцев. Вот вы получили "АвтоВАЗ", и чего вы с ним будете делать? Он весь настроен на сборку автомобилей "Рено", комплектующие "Рено", платформа "Рено", запчасти "Рено". Вам на переналадку нужно потратить кучу времени и денег, при этом не очень понятно зачем. Вы те же самые автомобили, миллион автомобилей для России, можете произвести у себя в Китае.

  Михаил Соколов: Может быть, сложнее доставить, что-то лучше производить в России, собирать?

  Сергей Алексашенко: Часто задают мне вопрос: можем ли мы у Китая купить технологии? Ответ: Китай никогда не будет поставлять России технологии, потому что на этих технологиях Россия будет производить то же самое, что Китай, и выступать конкурентом Китаю на тех рынках, где Китай сейчас продает товар.

  Михаил Соколов: Наверное, они не будут еще рисковать, чтобы вторичные санкции не получить?

  Сергей Алексашенко: Разные есть технологии. Я ставлю себя на место китайского министра экономики, у меня есть выбор: произвести лишний миллион автомобилей в Китае и продать их в Россию или потратить кучу денег, китайские компании заставить пойти в Россию, чтобы они там собрали миллион автомобилей, чтобы в Китае не появились рабочие места и с риском того, что то ли дадут репатриировать прибыль, то ли не дадут, то ли введут какие-то ограничения, то ли доллар сегодня 60, то ли завтра он 160. На фига мне все это надо? Я в Китае сегодня произвожу 17 миллионов автомобилей и 18 миллионов могу произвести. Вам сколько надо, Владимир Путин? Миллион? Получайте. А вы хотите, чтобы я вам заводы запустил? Тогда давайте мне в этом месторождении отдайте долю, вот здесь отдайте мне долю, в "Газпроме" отдайте 20% и скидку на газ, скидку на нефть, тогда мы поговорим. В этом отношении они очень четко блюдут свои интересы. Зачем делиться прибылью? Это Путин готов Китаю все отдать, что у него есть, кроме природных ресурсов, по большому счету ничего и не осталось. Китай очень четко считает каждую копейку, которую может заработать.

• Михаил Соколов: Давайте еще несколько слов о войне. Сегодня Джефри Сакс сказал, что "Россия совершила ошибку, недооценив решимость украинцев воевать, эффективность оружия НАТО". Однако, другая сторона так же переоценивает свои возможности победить Россию на поле боя. Будет война на истощение, мол, надо выходить из этого тупика. На ваш взгляд экономический, кто сильнее в такой войне на истощение, вроде ирано-иракской и так далее, Россия или коалиция за Украину?

  Сергей Алексашенко: Хороший вопрос. Я думаю, что это ирано-иракская война лет на 10. Если просто сравнивать экономический потенциал России и Украины, то понятно, что экономический потенциал России существенно выше, Россия может производить, может быть не очень быстро, но все системы вооружений у себя.

  Михаил Соколов: Даже не имея комплектующих, которые использовались в последние годы?

  Сергей Алексашенко: Упростив системы вооружений, может быть, отказавшись от высокоточных ракет, еще чего-то или отказавшись от производства комплексов С-400, С-500, которые с точки зрения противовоздушной обороны России не нужны сейчас в этой войне. С другой стороны, мы понимаем, что западные страны пока готовы увеличивать поставки вооружений в Украину. Неизвестно пока, где эта граница проходит, хотя уже Рэнд Пол вчера в Сенате США заявил, что типа хватит. В конце концов, я отвечаю перед своими избирателями, уже неплохо было бы задуматься о проблемах американцев.

• Михаил Соколов: А есть другие возможности повысить ставки на экономическом поле, например?

  Сергей Алексашенко: Я не думаю, что есть возможности повысить ставки на экономическом поле. Он уже попробовал отключить газ Польше и Болгарии, стало понятно, что это не работает. В принципе, даже если он отключит газ Германии, то уже есть подсчеты, что где-то до ноября месяца европейская экономика может прожить без российского газа. Будет тяжело, в принципе, даже если зима будет не очень холодной, тоже удастся прожить. Что еще он может сделать на экономическом фронте, не очень понятно. Поэтому, я думаю, если у него есть какие-то возможности повышения ставки, то это все-таки на военном фронте.

  Михаил Соколов: Каково ваше ощущение, одна страна может успешно противостоять почти всему остальному развитому миру или это на длительной дистанции окажется невозможным?

  Сергей Алексашенко: Что значит не может? Северная Корея может противостоять.

  Михаил Соколов: Она не особо противостоит, она закрылась.

  Сергей Алексашенко: Она успешно противостоит, она успешно идет тем путем, который выбрала. Путь самоизоляции, путь опоры на собственные силы, путь на идеологический чучхе и путь создания ядерного оружия.

  Михаил Соколов: Может, Иран ближе тут?

  Сергей Алексашенко: Иран, во-первых, бьется за то, чтобы его восстановили на мировой рынок. Во-вторых, Иран продает нефть, как-то из-под санкций выскакивает, все время проявляет стремление. Ядерная сделка, заключенная при Обаме, показала, что Иран хочет вырваться из этой ситуации, не то, что он горит желанием оставаться в этом положении навсегда. Собственно говоря, и сейчас переговоры продолжаются.

• Михаил Соколов: Стать Северной Кореей?

  Сергей Алексашенко: Да, почему нет? Она не будет совсем Северной Кореей, она будет скорее ближе к Ирану, потому что Россия является важным поставщиком природных ресурсов, от которых мировая экономика не может отказаться. И это даже не столько нефть и газ, какой-нибудь никель, палладий, в современном автомобилестроении без российского палладия обойтись невозможно.

  Михаил Соколов: Лояльные Кремлю авторитетные экономисты, Кудрин и Набиуллина, они пообещали кризис трансформации, я так понимаю, он осенью может состояться? Этот прогноз реален, когда складские запасы начнут иссякать, то, что сейчас с автомобилями, начнется и в других сферах деятельности – тех товаров не будет, других не будет, что-то невозможно будет починить, что-то купить, что-то сделать? Это не дестабилизирующий фактор современного политического режима в России наряду с войной?

  Сергей Алексашенко: Я вообще не считаю, что война дестабилизирует политическую ситуацию в России. Если смотреть, как ведет себя российское население с политической точки зрения, оно ведет себя абсолютно инертно и пассивно. Можно объяснять почему, но точно совершенно никакой повышенной политической активности мы сегодня не видим. Смогут ли стать экономические неурядицы? Прогноз Центрального банка говорит о том, что структурная трансформация начнется уже во втором квартале, в третьем квартале она будет еще сильнее, а в четвертом квартале очень сильная. Центральный банк рисует, что в четвертом квартале этого года мы упадем на дно. Дно, нижняя точка будет, по прогнозам, в четвертом квартале этого года, когда российская экономика ощутит все прелести и упадет между 12 и 16% ВВП по сравнению с четвертым кварталом 2021 года.

  Михаил Соколов: Это как в 1991 году.

  Сергей Алексашенко: Да, примерно так, уже такая же скорость падения. После чего российская экономика еще год будет барахтаться, искать равновесие, будет строить цепочки производственные.

  Михаил Соколов: Откуда цепочки? В 1992 году были "челноки", например. "Челноки" будут из Турции возить товары?

  Сергей Алексашенко: "Челноки" в промышленных масштабах уже поехали от всех госкорпораций по разным странам, в Турцию поехали, в Индию поехали, в Китай поехали, в Арабские Эмираты, во все страны поехали. Пытаются договориться с теми странами, которые не присоединились к санкциям, о том, чтобы здесь что-то забрать, там что-то забрать, здесь что-то подкупить, там что-то подкупить. Одним словом, самая тяжелая экономическая ситуация где-то в конце этого года даже по прогнозу Центрального банка, дальше нужно обсуждать, продлится она или сразу экономика начнет отскакивать. Я всегда говорю так, что в истории России с 1991 года никогда экономические проблемы не являлись основанием для политических протестов. Что бы ни происходило в экономике, инфляция была 20% в месяц. Можно говорить, что инфляция 20% в месяц привела к тому, что в 1993 году партия Жириновского получила максимальное количество голосов. Но в 1993 году были свободные выборы. 60 или 57 партий участвовало, за любую можно было голосовать. Поэтому сейчас таких возможностей для политического недовольства режимом, для политического недовольства тем экономическим курсом, политическим курсом, который проводит Кремль, просто нет. Поэтому население, скорее всего, будет молчать. Мой прогноз – что не приведет к политическим изменениям.

• Михаил Соколов: Мы еще про безработицу не поговорили. Будет же массовая безработица, такой еще не было в России.

  Сергей Алексашенко: Никто не знает, насколько массовой будет российская безработица. Мы смотрим на историю России 30 лет, никогда безработица не была таким индикатором, который реально показывал экономическое состояние. Здесь, с одной стороны, начальник городского ФСБ или областного ФСБ вызывает директора и говорит: попробуй только уволь кого-нибудь, я с тобой разберусь. С другой стороны, российские работающие предпочитают числиться работающими, но при этом не получать зарплату, вынужденный отпуск или простой, но самое главное, не увольняйте меня. Сама по себе статистика безработицы никогда не была репрезентативной с точки зрения экономической ситуации. Мне кажется, что гораздо более важным будет показатель падения реальных доходов населения.

  Михаил Соколов: Насколько они упадут?

  Сергей Алексашенко: Я считаю, инфляция 20–25%, индексация зарплат и пенсий в бюджетной сфере будет процентов 10, рост зарплат в остальном тоже 10, ну, 15. Получается, процентов на 13 реальные доходы населения в этом году должны упасть. Центральный банк придерживается более оптимистической точки зрения, говорит, что на 8–9. Вообще говоря, 14% – это на одну седьмую часть, в реальном выражении каждый потеряет седьмой рубль из своей зарплаты. Чувствительно это? Это очень чувствительно.

  Дальше мы делим население с высоким уровнем доходов, которое может даже этого не почувствовать, тем более, что закроют поездки за границу, невозможно съездить в Европу на шопинг, придется тратить здесь. А те, кто живут на пенсию или на минимальную зарплату, в стране средний уровень доходов 26-27 тысяч рублей на человека в месяц, их еще на 15% в реальном выражении взять и ограбить. Как он сказал? Кинули всех. Это будет очень серьезно – это гораздо серьезнее, чем безработица. Бедные люди будут, что называется, визжать от того, что им совсем уже плохо.

  Михаил Соколов: Но есть еще человеческие потери, которых будет все больше и больше.

  Сергей Алексашенко: Опять мы не знаем. С точки зрения человеческой жизни – жизнь каждого человека бесценна, с точки зрения макроэкономики смерть 50 тысяч российских солдат – это не очень много по сравнению с тем миллионом, который потеряли во время коронакризиса. У нас коронавирусный кризис, мы про него забыли, но Россия за 20 месяцев потеряла миллион человек. Поэтому будет не очень сильно.